Записки Черного Властелина - Страница 29

Подобные соображения укрепили решимость юноши, и он изыскал новый ход – пожаловался, будто выданный ему меч слишком увесист, что отчасти соответствовало действительности. По крайней мере, достаточно, чтобы Эрик мог вполне правдоподобно показать, как его по инерции разворачивает после размашистых боковых ударов. Старый барон, разумеется, пробормотал пару слов о том, что, по его мнению, хорошо удержится в таких руках, но предложил посмотреть другие. Мечей в оружейной хватало, пялиться на них можно было долго, но никакие свежие идеи в голову Эрика не приходили. Ну, разве что еще одна зацепка – любимый тренировочный меч. Очень короткий и широкий, он был совсем нетипичен для Даланда, рыцари которого проявляли явную склонность к гигантомании, но Эрик считал этот клинок очень удобным и сейчас потребовал именно его. В ответ раздалась ожидаемая отповедь о том, что там, куда Эрик направляется, люди занимаются серьезными вещами, а молокососов, все еще продолжающих играться в игрушки, попросту засмеют.

Эрик выгадал максимум времени, но последний ресурс подходил к концу, а прогресса по-прежнему не наблюдалось. Нет, кое-что он надумал – припомнил, что в разных отчаянных ситуациях девицы частенько хлопаются в искусственный обморок. Но оставались большие сомнения – и по части натуральности исполнения, но, главным образом, в ожидаемой реакции папаши. Как-то не верилось, что старый барон помчится за стаканом воды, скорее уж хорошенько врежет пару раз по морде.

Тем не менее Эрик совсем было собрался попробовать и уже выбирал место, куда бы ему свалиться, как вдруг в дверь раздался стук, вслед за которым в комнату вошел Бьорн. Не уделив Эрику ни малейшего внимания, он обратился к хозяину замка и заявил, что им надо переговорить наедине по делу, не терпящему отлагательства. От такого оборота сын едва сдержал радостный клич, а отец удивился и откровенно нахмурился, но спорить с волшебником не решился. Казалось, он еще поразмышлял немного о том, не стоит ли отправить сыночка прогуляться, но в итоге вышел вместе со Скитальцем сам.

Оставшись таким вот образом в одиночестве, Эрик не стал утруждать себя какими-либо удивлениями и подозрениями, а прямо устремился к большому баронскому сундуку. Ковыряться в его недрах (не столь уж, кстати, и обширных) необходимости не было – мешочек с золотом для Эрика тоже был приготовлен и лежал на самом верху. Пряча его под рубашку и аккуратно устанавливая крышку сундука в прежнее положение, юноша весьма красноречиво скривился – в отличие от меча и копья вес мешочка не показался ему, мягко говоря, излишним... Справедливости ради стоит отметить, что позже, когда Эрик поджидал возвращения отца, рассеянно помахивая своим любимым мечом, на его лице вновь появилась брезгливая гримаса, но адресована она была самому себе. Как выяснилось, красть деньги довольно противно, угрызения совести имели место, да и вообще вся их авантюра стала вдруг выглядеть какой-то нелепой. Но сдаться просто так, без боя, тоже никуда не годилось.

Моральные колебания не отпускали молодого барона вплоть до возвращения отца, а потом было уже поздно. Эрик поинтересовался, что хотел волшебник, получил вместо ответа невнятное бурчание, затем сказал, что с оружейной он закончил (чистая правда, не придерешься) и в порыве вдохновения предложил: раз ему нельзя носить свой любимый меч в качестве основного, то в роли запасного тот уж точно не помешает.

Возражений не возникло – ни в принципе, ни по поводу того, что в таком случае меч вместе с остальным добром подождет до завтра, и Эрик удалился со своими трофеями. Если бы в дверях он паче чаяния обернулся, то обнаружил на устах своего родителя усмешку, от которой ему сделалось бы очень нехорошо... А старый барон, едва дверь закрылась, направился к сундуку, где сразу же обнаружил исчезновение кошелька. И снова ограничился парой крепких слов и весьма злобной ухмылкой...

Не могу не сделать маленького отступления. Общеизвестно, что исход глобальных событий зачастую зависит от незначительных мелочей типа сказал кто-то что-то или не сказал, или даже побрился – не побрился. Вот и здесь мы наблюдали яркий пример подобного: если б отец Эрика немедленно устроил скандал или просто посадил сыночка под замок, то кто знает, как бы все повернулось. Но вместо этого барон решил доставить себе маленькое удовольствие (а это многое говорит о его хорошем характере) и поймать Эрика вечером, что называется, тепленьким... Ну и пускай себе, в общем-то я хотел обратить внимание на другое. При подготовке к генеральному сражению противоборствующие стороны имеют обыкновение концентрироваться на главных участниках, в то время как решающие мелочи нередко оказываются во власти лиц, которых никто не принимает в расчет. Ужасная несправедливость, конечно, но пренебрегать этим обстоятельством не рекомендую.

* * *

До глубокого вечера в замке наблюдалось затишье. Эрик бесцельно слонялся по стенам, посылая солнцу призывы двигаться поживее, и встрепенулся лишь дважды, когда открывались ворота. В первый раз они пропустили конюхов вместе с вверенным им табуном, что радовало соответствием плану, а затем по мосту через ров проследовал отряд светоносцев в полном составе во главе с капитаном, и это Эрика несколько насторожило. Если рыцари уехали насовсем, то отец мог послать кого-нибудь, чтобы вернуть своих лошадей в конюшню... Но юноша утешил себя мыслью, что волшебник-то остался в замке, и действительно, до ужина больше ничего не произошло.

Впрочем, и за ужином тоже. Родители, правда, вспомнили, что у их сына вообще-то день рождения (за всеми треволнениями Эрик и сам практически об этом позабыл), однако праздничность момента была обозначена лишь довольно сухими напутствиями чаду по поводу его совершеннолетия да парой бутылок приличного вина из замковых подвалов. На напутствия Эрику было плевать, но вино пришлось кстати – стаканчик-другой для храбрости делу не помеха, а больше все равно никто не нальет... Закончился ужин быстро: сразу после жаркого из-за стола вышел волшебник, а минут через пять Эрик тоже счел возможным откланяться и, сославшись на грядущий ранний подъем, распрощался с родителями. Задерживать его не стали.